Бастард фон Нарбэ - Страница 27

– Отец… Мартин, – странным тоном произнёс Эффинд. – Ваша жизнь вот здесь. – Он показал открытую ладонь, резко сжал кулак. – Вы это запомните, правда?

И шагнул в тоннель.

Пират, шедший последним, убрал заклинившие люк стопоры. Экстренного разрыва стыковки на «Маргарите» не опасались, справедливо полагая, что священник не станет убивать подданного Империи. Продать – это запросто. А оставить без скафандра в открытом космосе – ни за что.

– Держи вход под прицелом, – приказал Лукас Луизе. И выдержал её взгляд, не дрогнув. Она не понимает… и вряд ли поймёт. У неё есть брат, но Луиза никогда не слышала

господи-господи-господи…

надрывного крика из-под камней.

К тому же, обещания надо выполнять, а Лукас обещал, что будет защищать её.

* * *

– Ты мог бы отдать «Хикари», – сказала она, как только сфера всплыла к потолку, сжимаясь до обычных размеров.

– Мог, – согласился Лукас, – но они убили бы нас при первой же возможности. Шанс уцелеть был только у Эффинда. С ним ничего не случится: живой Боб стоит денег, мёртвый – не стоит ничего. И Радун в ближайшее время выкупит его у пиратов. Маркграф ревностно относится к своему имуществу, а в Эффинда он вложил достаточно денег, чтобы относить к имуществу и его тоже.

– Ты стоишь гораздо больше, чем Боб. Если бы он тебя сдал, думаю, на радостях пираты пощадили бы всех. Скажешь, нет?

– Я вижу, Эффинд успел просветить тебя относительно моей персоны, – Лукас, поморщившись, встал из кресла. – А он не сказал тебе, случайно, что я не герой? К БД-пилоту никто и пальцем не прикоснётся, опасаясь его повредить… я сам, когда мы угоняли «Хикари», ударил Боба, только потому, что не сообразил насчёт имплантантов.

Он пошёл к выходу из рубки. Возле люка остановился, дожидаясь пока Луиза соизволит встать из кресла и покинуть святая святых корабля. Только потом направился в медотсек. Да, привычный маршрут. Хочется верить, что хирургический корректор не получил в бою необратимых повреждений. А то придётся его преподобию лечиться заново.

На «Хикари» две каюты из четырех были оборудованы душевыми, не ионными, а настоящими – с водой. И Луиза долго стояла под горячими струями, смывая усталость и напряжение. Возбуждение боя давно прошло, злость и недоумение тоже отступили, сейчас было просто… неприятно. Слабость такая, мышцы как будто подрагивают, и под ложечкой сосёт. После драки всегда так. Но редко когда на душе бывает настолько паскудно. Луиза не могла понять, за что же ей стыдно. За то, что сделал Лукас? Или за то, что сказала Лукасу она сама?

Мысль насчёт героя и не-героя она додумала уже в кают-компании, в одиночестве сидя за накрытым к ужину столом.

Три прибора… Чувствуешь себя дурой, когда стол перед тобой накрыт на троих, а ты – одна. Боба пальцем не тронут, так оно и есть. Живой, он стоит денег. А Лукас стоит денег даже мёртвый. Но за него живого заплатят гораздо больше. Тут они с Бобом похожи. Только живой рыцарь, оказавшись в руках пиратов, позавидует мёртвым. Особенно, если этот рыцарь – Мартин Лилль… Лукас фон Нарбэ. Он не герой, это уж точно. Не герой, и не безумец, он кажется и тем и другим, хитрожопая бестия, и он выскользнул из безнадёжной ситуации, как намыленный, сохранив жизнь всему своему экипажу. Кто после этого скажет, что он поступил неправильно?

Луиза помотала головой: да гребись оно конём! Столько подряд думать – занятие для священников, а не для майоров мирской пехоты.

Она уже начала есть, когда снова почувствовала этот запах… Противный, хоть и едва уловимый… как будто попахивает тухлятиной. То ли глюки второй день, то ли в кладовой что-то подпортилось. Надо будет сегодня же проверить, как там припасы.

* * *

Монастырь «Симон де Монфор» выходил на связь регулярно: он уже шёл через «подвал» навстречу «Хикари», и нужно было сверять координаты, на тот случай, если возникнет необходимость корректировать курс. Отец Александр тоже не оставлял Лукаса надолго, нисколько не беспокоясь о том, что «Святому Зигфриду» барражирующему обычное пространство, ежедневные сеансы связи с «подвалом» влетали в изрядные деньги. Если бы не деловые переговоры с братьями на «Монфоре», если бы не вдумчивые беседы с настоятелем, если бы не «Хикари» – Господи, спасибо за то, что она есть! – Лукас, наверное, рехнулся бы за долгие девять недель. Уже хорошо, что девять, а не двенадцать, как предполагалось вначале, когда он ещё не знал, что «Симон де Монфор» пойдёт встречать его.

– Не понимаю, почему я всё ещё могу ходить? – говорила Луиза.

Плоть на её бёдрах, там, куда пришлись выстрелы из излучателя, уже сгнила и отваливалась кусками. Но жилы тление пока не затронуло, и, вопреки всем законам анатомии, ноги слушались Луизу по-прежнему. Больно ей тоже не было. Лукас, делая перевязки, заливая страшные раны антибиотиками, стискивал зубы, чувствуя эту несуществующую боль. А Луиза только улыбалась:

– Да ладно тебе, преподобный! Говорю же, ничего не чувствую. Слушай, а если это прижечь, может быть, оно перестанет?

В голосе сквозь насмешку – ужас и отчаянная надежда маленькой девочки на взрослого. На того, кто обещал защищать. А что он может, взрослый, кроме как накладывать повязки, да молиться о том, чтобы Господь избавил свою дочь от пытки?

Что же с ней происходит? Что, Боже мой?! И почему? Чем она виновата, чем заслужила муки Эхес Ур при жизни?

Запах гниения пропитал, казалось, весь корабль, даже погружаясь в унтэн-сферу, Лукас чувствовал, как зловоние стекает по перламутру силовых полей. Он старался не оставлять Луизу в одиночестве. Но, в отличие от неё, не мог обходиться без сна. И однажды, проснувшись от очередного кошмара, не обнаружил Луизу в каюте.