Бастард фон Нарбэ - Страница 7

– Ни…чего себе, – ахнула Луиза, когда обозрела роскошь, предоставленную в их распоряжение, – я и не знала, что на Акму есть такое.

Она поглядела на преподобного: впечатлен он, или для священников номера-люкс – дело обычное?

Фон Нарбэ тщательнейшим образом заблокировал дверной замок и сейчас оглядывался. Отнюдь не с целью полюбоваться шёлковыми обоями или видом в огромном, во всю стену, окне-мониторе. Он прошёлся по залу, как будто что-то искал. Отключил дуфунг. Недовольно щурясь, посмотрел на потолок. Стянул шлем и хлопнулся в кресло.

Красивый, всё-таки, мужик.

Жгучий брюнет, очень смуглый, почти чернокожий. В сочетании с нелюдскими фиолетовыми глазами цвет кожи казался особенно странным. Экзотическим.

И правильным.

Так и надо. Таким он и должен быть. Черноволосый, темноглазый, с горбинкой на носу, с тонкой костью и хищной мягкостью в движениях. Так и надо, но что-то в этом во всём было не по правилам, выделялось острым краешком, мешая скользнуть по священнику взглядом, как по красивой картинке, удивиться мимолётно: «бывают же такие!» – и забыть.

Ему бы росту добавить, хоть сантиметров пятнадцать, а лучше – двадцать.

Луиза, присев на краешек дивана, смотрела на рыцаря и чувствовала непривычное, не свойственное ей желание сказать ему что-нибудь хорошее. Утешающее. Такой он был в огромном этом кресле… маленький. С застывшим от усталости лицом.

Утешать – работа священников, наставлять, показывать путь в темноте, объяснять, что во всём есть смысл, отпускать грехи… Вот она сегодня шла за отцом Лукасом, не задавая вопросов, не интересуясь, что происходит, куда и зачем он ведёт её. Даже, когда прибыли в порт, откуда, казалось бы, прямая ей дорога в сектор «М», в военную часть, всё равно, сказал он, что нужно идти с ним, и она пошла.

Куда?

А это не важно. Священник всегда прав. Священник всегда всё знает. Священник… Священник есть священник. Божественный Император доверил церкви власть и оружие, и любому ребёнку известно, что рыцари – все, как один герои. Для детей – герои, образец для подражания. Для взрослых – опора порядка, защитники, наставники, и вообще…

Да. Вообще. Как-то оно сейчас, когда на отца Лукаса смотришь, странно всё.

Священники – особенные люди.

Но люди ведь.

Фу ты, убырство какое. Священник – не священник. Сидит в кресле донельзя умотанный парень, ну, симпатичный, ну форма на нём, внушающая трепет, только что ему сейчас с той формы? Там, на складе четыре истребителя стояли, а он здесь – один остался. И на машине его ни одного меча не нарисовано. В первый раз, может, человека на серьёзное дело взяли, и – вот. Командир погиб. Старшие пилоты – тоже. Лучше, конечно, так, чем – наоборот, когда ты командуешь, и людей теряешь. Но, всё равно, плохо. И не в бою ведь даже. Кретинский метеорит, один-единственный ублюдочный камень из космоса, случайность дурацкая.

А он тихий. Вежливый. И не зануда вовсе, просто кажется таким. Как раз, потому что вежливый. И тихий. «Дочь моя», «сын мой». Рявкнул бы разок по матери… Нет, не умеют священники. Добрые они.

Луиза поймала себя на том, что сидит, пригорюнившись, подперев рукой подбородок: так сидела её мать, глядя на младшего братишку, когда тот маялся со своей математикой, вместо того, чтобы пойти гулять с другими мальчишками.

Братик сейчас большой человек, руководит лабораторией в Его Императорского Величества научном центре, считает что-то такое… по генетике. Очень важная работа.

Она встряхнулась, провела рукой по приятно шершавой обивке дивана и встала:

– Я приму ванну.

Отец Лукас лишь молча пожал плечами.

Всё-таки интересно, он правда не натурал?

Спустя час, Луиза расхаживала по номеру, завернувшись в мягкое махровое полотенце, сушила волосы, потягивала золотой аркадский джин из широкого стакана и была довольна жизнью так, как только может быть довольна женщина, попавшая в рай прямиком из казармы.

Священник оказался... священником. Как раз таким, как рассказывают. На неё он даже не смотрел: то ли дремал, то ли думал о чем-то, и женщинам в его мыслях места не было.

Луиза не обижалась. Что уж там, всем известно, что жизнь в монастырях нелёгкая – хуже даже, чем на станциях или вот на Акму. Здесь хоть «Весёлый Трюм» есть, можно снять и мальчика, и девочку, а если поискать, так и поинтереснее что-нибудь, многим нравится поинтереснее. А у рыцарей… девочек точно нет. Зато друг друга они если уж любят, то по-настоящему. Это тебе не на ночь перепихнуться, а, как в кино, чувства и всё такое.

– Хотите выпить, ваше преподобие? – она протянула ему стакан с джином, – «Аркадский солнечный». Он мягкий. Попробуйте.

– Да, – отец Лукас взял стакан, покачал, послушал, как кусочки льда зазвенели о стеклянные стенки, – благодарю.

Он так и не снял перчатки.

– Зачем вам везти меня в монастырь? – Луиза, поджав ноги, устроилась в кресле напротив.

– Я не знаю, установлены ли здесь видеокамеры, – священник не притронулся к напитку, – но то, что номер прослушивается, сомнений не вызывает.

Что ж, логично. В люксах останавливаются такие гости маркграфа Радуна, о которых и самому маркграфу и его наместнику интересно знать как можно больше. Маловероятно, что для них представляет интерес рыцарь Десницы Господней, но можно понять, почему рыцарь этот не хочет рассказать о своих намерениях.

Луиза подбирала слова, чтобы поделикатнее выяснить, был ли кто-нибудь из погибших пилотов… ну, особо близким другом отца Лукаса. Слова как-то не подбирались, а, учитывая непоколебимую вежливость самого священника, спрашивать впрямую было неудобно. Да и незачем, наверное. Ну, что ей за дело?..