Бастард фон Нарбэ - Страница 11

Этот пульсатор и ударил им навстречу. И Луиза сначала почувствовала, что ноги вдруг перестали слушаться, а только потом упала, в тот момент, когда парень за броневым щитом перенёс огонь на Лукаса.

«…в первый раз пробую на людях. Стыдно…»

Когда Господь создавал законы гравитации, Он не распространил их на священников. Луиза уверовала в это куда быстрее, чем в саму гравитацию. В последней она, как раз таки, усомнилась, когда увидела, как Лукас взлетел… То есть, нет, не взлетел. Конечно же, он прыгнул. Вверх и вперёд. И, кажется, оттолкнулся от потолка. Ну, а от чего ещё ему было отталкиваться? Ведь не может же человек одной лишь силой воли изменить направление прыжка, уже будучи в воздухе. Или может? Или…

Глухо бухал пульсатор. Вспыхивали и гасли огни выстрелов.

Лукас упал на руки. Оттолкнулся. Взлетел снова.

Всего пара секунд. Странный, страшный, нарушающий все законы физики танец между смертельными лучами. А потом грохнула бронированная дверь.

И выстрелы стихли.

Луиза встала и поковыляла к прозрачной будке. Лежать бы сейчас, истекать кровью из всех, разорванных в клочья артерий, да вот не лежалось что-то. Злость душила. А когда злишься, тут уж кровь или не кровь.

Лукас уже спешил ей навстречу.

Прозрачные тёмные глаза. Изумление, тревога…

Луиза отстранила его руку, пинком распахнула дверь в будочку, и, тремя выстрелами, в брызги разнесла головы всем троим охранникам. Сунула «Тунор» в кобуру.

– Суки.

– Зачем? – священник опустился на колени, рядом с тем, что осталось от стрелка, недоверчиво провёл ладонью по кровавой кашице, посмотрел на испачканные пальцы, – зачем ты… За что?

– Ты, иччи тебя… птичка, – выдохнула Луиза, падая в кресло у пульсатора, – ты, что, дурак? Здесь тебе не монастырь, ясно?

– Они сдались. Бросили оружие.

– Дурак, – ей стало всё равно: священник он или хрен с горы, – Дети, мать твою так! Дети… Здесь должна быть аптечка.

Разрезать полимерную ткань формы было нечем. Лукас помог ей стянуть комбинезон, увидев рану, сжал губы и сказал такое, что даже Луиза постеснялась бы повторить.

Ладно, хоть, крови не было. И больно не было тоже.

Странно, конечно, потому что артерии должно было разворотить покруче, чем головы этих ублюдков с пульсатором, но, слава Богу, не всё странное ведёт к неприятностям. Бывает, оказывается, и наоборот.

Прохладно зашипел лечебный спрей. Лукас наложил полосу церапласта поверх тонкой лечащей плёнки. Потом он вколол Луизе обезболивающее и, действуя с крайней осторожностью, помог одеться:

– Тебе повезло. Я слышал, эта штука убивает сразу.

– Угу, – мрачно согласилась Луиза, – извини за дурака.

– Забудь. У нас тут ещё одна проблема.

– Ну?

– Люк заблокирован изнутри, – он развёл руками, – думаю, нам прямо сегодня придётся идти в порт.

– Знаешь, что мне в тебе нравится, – сказала Луиза, откидываясь в кресле и укладывая пострадавшие ноги на пульсатор, – ты сообщаешь о проблеме и тут же выдаёшь решение.

– Скорее всего, неверное.

– А-а, – она отмахнулась, – какая, к убыр… какая разница? Когда-нибудь из тебя выйдет хороший командир.

Лицо у него стало… странное. Ну, как будто человек одновременно удивляется, не понимает, и пытается при этом не смеяться. Потом он присел рядом с ней на корточки, снизу вверх глядя в лицо, и уточнил:

– Из меня?

– Ну. Полевой командир, или как там у вас это называется? Тактик, короче. Стратежно пусть в штабах думают, – она начала понимать, что говорит что-то не то, что в монастырях, видимо, всё как-то иначе, чем у обычных людей, но смело продолжила: – а почему нет? Насшибаешь пяток пиратов, начальство тебя заметит, дадут повышение. У вас там бывают повышения?

– Нет, – он всё-таки улыбнулся, – если не на вылете, то мы все равны. Архимандрит чуть-чуть равнее. Сколько, говоришь, мне нужно насшибать пиратов?

– Жалко, что все равны, – с сочувствием сказала Луиза, – стремиться не к чему. Что, сколько? Ну, пяток. Ас – это же тот, кто уничтожил пять машин противника, или как? Я не знаю, какие там у вас расценки.

– Так проходит земная слава, – сказал он с весёлым удивлением, – ладно, в плазму пиратов. Если я правильно понял, сейчас вся дружина бежит в этот ваш «Весёлый Трюм». И какое-то ещё особое подразделение. Это что, не знаешь?

– …! – ответила Луиза, – «особое» – значит армейское. Это мои ребята, они там все, как я. Только ноги целы. Слушай, а ты здорово прыгаешь. Я слышала, нихонцы так дерутся.

– Не знаю, – рассеяно ответил он, – это для боя в невесомости. Монастырская школа. Сделаем так: дождёмся, пока большая часть солдат соберётся внизу, а потом пойдём, но очень осторожно.

– Лады, – обезболивающее начало действовать, и её потихоньку охватывала эйфория, – осторожно пойдём и снесём всех.

– Надеюсь, что сносить не придётся. Ты пока отдохни, а я помолюсь за мальчиков.

– Отдохни, в смысле – помолчи? – уточнила Луиза, – легко! Ты только не забудь и за нас помолиться.

Глава 3

«Не убивай».

Исход (20:13)

Дружинники традиционно не любили армейских. Традиция – это, что-то вроде условного инстинкта, только у людей. Помогает выжить, когда не мешает жить. Нелюбовь была идеально взаимной. Армейские терпеть не могли дружинников. Есть большая разница между ловлей беглых каторжан или обезвреживанием корабля, набитого взрывчаткой, и патрулированием секторов, на предмет предотвращения нарушений внутреннего порядка.